Судьба отца осталась неизвестной

Родилась Янина Викентьевна 2 февраля 1932 г. Кроме нее, в семье было еще 3 девочки: старшая сестра Франя (1930 г. р.), младшие сестры Вика (1935 г. р.) и Роза (1937 г. р.). Отец девочек был крестьянином. В колхозе не состоял, но слыл мастером на все руки, мог и столярничать, и сапоги шить. Мама — домохозяйка, под стать мужу имела золотые руки и славилась, как хорошая портниха. Предприимчивость и желание работать на себя не приветствовались в те времена, поэтому из-за непомерных налоговых нагрузок у Боких забрали принадлежащий им большой дом. В последние мирные годы перед войной многодетная семья жила в маленьком наспех сложенном домике. А в 1939 году их постигло большое горе — ушла из жизни мама. Отцу сложно было управляться с детьми. На выручку пришла его сестра, проживающая в Бобруйске. Она забрала самую младшую дочку к себе. Спустя некоторое время отец снова женился, но началась война, и его забрали на фронт. С той поры судьба его неизвестна. Три сестры остались жить с мачехой.

Сердце у мачехи не дрогнуло

— Что можно сказать про те годы? — задумывается Янина Викентьевна, вспоминая прошлое. — Когда началась война, я была маленькой. Помню, как было тяжело и страшно. В нашей деревне тоже шли бои. Когда наступали немцы, бомба упала рядом с домом и вырвала один угол. Потом началась немецкая оккупация. Был, кажется, год 1943-й. Немцы приказали жителям привести своих детей на колхозный двор. Сельчане понимали, что детей хотят отправить на погибель, угнать на Неметчину, поэтому прятали их как могли. А мачеха привела нас всех троих, сердце у нее не дрогнуло. Из деревни забрали много детей. На немецкой машине с крытой будкой всех привезли сначала в Паричи, поселили в местной школе. Мы там неделю пожили. Потом отправили в Брожу. Когда везли туда, дети постарше, убегали. Прыгали из машины прямо на ходу. Наша старшая сестра тоже могла бы сбежать, но не оставила нас в беде. На железнодорожной станции в Броже всех посадили в товарные вагоны. Некоторые и оттуда убежали. Но вообще немцы строго нас охраняли.

На скорое освобождение не надеялись

Чем их кормили, а может, и вовсе не кормили, Янина Викентьевна не помнит, слишком уж велик был стресс для ребенка. По прибытии в Германию детей поселили в лагерь в г. Фалькензе. Каждому на шею вешали фанерные дощечки с номером, фотографировали. Расселяли в длинные бараки с топкой посредине и нарами в три яруса по бокам. Сестрички старались держаться друг за дружку. Спали втроем на нижних нарах. В условиях, где не могло быть и речи о чистоте и хоть какой-то гигиене, Янина сильно заболела: на ноге открылась язва, мучили сильные боли. Девочки долго скрывали это, зная, что больные люди немцам не нужны — их просто расстреливали. Рядом с сестричками находились три взрослые женщины. Яня слышала от других детей, что это были заведующая и две воспитательницы из Могилевского детдома, которых пригнали сюда вместе с их воспитанниками. Насмотревшись на страдания Яни, заведующая детдомом решилась привести ее в медпункт. Немецкая фрау проявила милосердие и вылечила ногу маленькой белоруски какими-то мазями.

Женщины из детдома как-то узнавали о положении дел на фронте и рассказывали детям о том, где нашим войскам удавалось освобождать города. И все же обстановка на фронтах была крайне напряженная, поэтому на скорое освобождение малолетние узники и не надеялись.

Малолетние рабы

— Основная наша работа была собирать картошку, — продолжает свои воспоминания Янина Викентьевна. — Для нас, детей, было в диковинку, как это делалось у немцев: машина-копалка пройдет, и вся картошка лежит сверху. Мы собирали клубни, грузили на телегу, трактор увозил собранное. На поле в обед нам привозили бак вареной картошки и раздавали по две штуки каждому. Еще летом чернику собирали в лесу, но есть ее не разрешали. В лагерь привозили большой котел. В нем плавала вареная редька или брюква, кубиками резаная. Вода в котле была забелена молочным перегоном. Когда эту редьку кусаешь, она хрустит на зубах. Вкус был отвратительный, но другого ничего не давали, и чтобы выжить, приходилось это есть. Прошло много лет, а я и сейчас не переношу любой хруст, и даже огурцы хрустящие не могу есть ни в каком виде, ни свежие, ни консервированные.

В лагере малолетние узники находились довольно долго. Нередко к ним приезжали немецкие семейные пары или одинокие женщины, выбирали себе работников по хозяйству. Забирали по одному или по двое детей постарше, чтобы они могли хорошо работать. Троих сестер никто не брал, разлучать их немцы не стремились. К осени, когда почти всех детей разобрали, оставшихся повезли в Лейпциг. Разместили в каком-то пятиэтажном доме на чердаке. Это время Янине Викентьевне запомнилось бомбежками и сильным голодом. Через некоторое время детей привели в небольшой поселок и распределили по домам. Впервые сестер разделили, но жили они недалеко друг от друга. Яню определили на работу в заведение, похожее на гостиницу. Когда она впервые появилась в этом доме, хозяйка, пожилая немка, была в шоке — перед ней стоял худой измож­денный ребенок в отцовской телогрейке не по росту. На ногах девочки были сапоги ручной работы — один отцовский, второй мамин. Пожилая немка подобрала Яне другую одежду. С утра и до ночи девочка мыла посуду. Работа изнурительная, но бы­ла в ней и положительная сторона: наконец-то отступило чувство голода, ведь на тарелках нередко оставались куски хлеба или что-то другое из еды. В этом заведении было много работников разных национальностей, в основном украинцы и поляки. Немецкие же дети, увидев малолетних узников, кричали им «русиш швайне» и плевались в их сторону.

Шел последний год войны. До желанной Победы оставалось совсем немного времени.

Нелегкий путь домой

— Нас освободили американцы. Немцы сразу куда-то пропали. Детей собрали в одно здание, это было летом, уже после капитуляции гитлеровцев, — при воспоминаниях об освобождении лицо пожилой женщины озаряется улыбкой. — Американцы давали нам утром по чашечке кофе и суп.

Домой сестрам довелось вернуться только в сентябре. Сначала детей привезли в Польшу, затем их переправляли в Беларусь. Сестер и еще человек 20 детей из соседних деревень привезли в Бобруйск. Высадили из вагона на железнодорожной станции. Дальше они добирались сами.

Дома девочек никто не ждал. Мачеха была не рада возвращению падчериц. Тетя из Бобруйска умерла, и им вернули в деревню младшую сестричку Розу. В семье воцарилась тяжелая атмосфера. Мачеха варила в чугуне картошку и делила — себе 3-4 картошины, старшим сестрам — по 2-3, а младшей не давала ничего. Девочки собирали со своих тарелок и делились с младшей. Вскоре мачеха совсем ушла от детей и, наверное, это было к лучшему.

Девочки пережили все — холод, голод, вшей, чесотку, но никогда не разлучались. Весной сами под лопату садили картошку, рвали щавель на поле и ели. В деревне жили папины сестры, они понемногу помогали сиротам.

Жизнь продолжается

Все невзгоды, которые выпали на их долю, сестры перенесли стойко, помогая и поддерживая друг друга. Для Яни вскоре нашлась работа: смотреть детей и помогать по дому семье военного летчика из авиагородка. А по вечерам она мыла подъезды в довоенных пятиэтажках. Жены летчиков рассчитывались с ней соленой треской, перловой, пшенной или ячневой крупой. Все, что давали, она отвозила в деревню сестрам. Семью летчика, у которого она работала, перевели в Мачулищи. Уезжая, семья забрала ее с собой. Там Янина Викентьевна вышла замуж за военного, стала работать официанткой в столовой и продолжала помогать сестрам.

По долгу службы ее супругу не раз приходилось менять адреса пропис­ки, но так сложилось, что родным и дорогим сердцу местом стал для нее пос. Редкий Рог. За годы трудовой деятельности довелось ей работать и посудомойкой, и поваром, и кондитером, и буфетчицей. Последние 20 лет перед выходом на заслуженный отдых она трудилась заведующей столовой. Вместе со вторым мужем воспитала троих дочерей и сына, дождалась внуков и пра­внуков.

— Вот уже 23 года как я вдова, но со мной рядом мои родные и близкие люди. Я радуюсь каждому мирному дню и благодарю Бога за то, что за пережитые страдания он наградил меня хорошими детьми и внуками. Пусть всегда будет мир на земле, и наши дети никогда не узнают тех бед, что довелось пережить нам, малолетним узникам, — подчеркнула Янина Викентьевна, завершая свой рассказ.